На неведомых тропинках. По исчезающим следам - Страница 17

– Убирайтесь, – высказался Илия снова повернувшись к пресу.

– Уже предупредили, – процедила змея и без всякой опаски зашла в мастерскую.

– Не буду говорить о Бегущей твари. Судьбу переписать надумали? Без меня – робаз опустил пресс в форму. – Заявится Тур, шею сверну.

Я видела робаза второй раз в жизни, и в отличие от работающего у Седого в гараже, этот был образцом красноречия.

– Да низшие, в помощь, – криво улыбнулся целитель. – Мы тоже не особо хотим о нем говорить.

– Расскажите о нехорошей ночи, – попросила я, откидывая мокрые волосы назад. – Той, что была накануне.

Пресс с шипением поднялся, длинные обезьяньи руки напряглись и разжались.

– Бывают такие ночи, мало ли,– пробормотал Илия, – Сны дурные налетят и сгинут.

Я вошла следом за змеей. Илия посмотрел на меня маленькими темными глазками, нахмурился и по-звериному тряхнул головой. Но спрашивать, о том, что в компании целителя и нелюдя делает человек, не стал.

– Ночи? – услышала главное змея, – Ночь, когда деревья шагнули вперед, была не одна?

– Уходите, нечо бабские сказки повторять, – кузнец вытер руки и потянулся к висящему на стене молотку, разных железок вокруг висело в избытке. – Не то пески вернутся. Ну, – он повысил голос, – Пошли прочь!

– А вот это уже интересно, – целитель оглядел пустынную улицу, вопреки всякой логике разговор с кузнецом вызвал в нем воодушевление. – Вы слышали, ночь была не одна?

– Не глухие, – проворчала Пашка, – Что он имел в виду, говоря, что пески могут вернуться? – в первый раз я видела как ей не по себе. – Это ведь магия Простого демона.

– Логично, вы не находите? – остановился парень, подбирающееся к горизонту солнце сделало его кожу смуглой, и словно бы припорошенной пылью. – У кого собрано больше всех артефактов ушедших? Кто чаще других брал их в руки?

– Да-да, мы поняли, – перебила явидь. – Предпочитаю не связываться с магией хозяев. Не хочу превратиться в человека. Не обижайся, – она посмотрела на меня.

– Песок есть везде, – кивнул целитель. – А песок Простого забирает нечистые силы одним касанием.

Пашка переступила с ноги на ногу, словно ходьба по восточным землям доставляла дискомфорт и, принюхавшись, вдруг присела, проводя пальцами по влажной черной земле.

– Здесь прошел человек.

Я сделала шаг назад, оставив влажный отпечаток.

– Да не ты, – отмахнулась змея. – Мужчина, не более суток назад. Один, без конвоя.

Только нелюдь могла почувствовать смытый дождем след, взять который не смогла бы и собака.

Я вспомнила, просьбу старшего Пустоши, ему не понравилось, что охотника взяли восточники. Но, по словам змеи, человек был более чем свободен. Сколько у них тут людей бродит?

Опытные, не в первый раз доставляющие грузы, водители предпочитали проезжать, а не проходить стёжку. Видимо, деньги были важнее отсутствия ночных кошмаров.

– Предлагаете заняться просьбой старосты? – спросил целитель.

– Всяко лучше, чем соваться в дела Простого, – кивнула Пашка. – Хотя, палач лукавил, он не станет выяснять, у кого останавливался Тур Бегущй в ту ночь.

– Почему? – спросила я.

– Потому что он и так это знает, – ответил целитель – Хотел нас на крючок подцепить. По его словам, в те времена он даже не родился.

– Вранье? – уточнила я.

– Нет, – фыркнула змея. – Но год, когда Тур бродил по горам, не мы не называли. Он знал его сам.

Планом Подгорное напоминало не расческу, как наше Юково, а скорее решетку для гриля. Мы шли прямо, потом два раза свернули направо, пока не уперлись в тупик. На первый взгляд глухой, но явидь, раздвинув ветви кустов, растущих вдоль дороги, прошла дальше не останавливаясь.

Мы выбрались к широкому деревянному срубу, больше похожему на общественную баню, нежели на жилой дом. Узкие оконца, серый дым из трубы.

В Подгорном построек с печным отоплением больше чем в Юково. К примеру, в моем доме, труба носит декоративный характер, а комнаты отапливаются от электрического котла. Я за него даже не плачу, как и за все сворованное у людей вроде итернета или газа. Вопросов, как это устроил старик, никто не задавал. Времена, когда я переживала за коллективную собственность давно прошли.

Теплый золотистый цвет бревен, широкое крыльцо, на котором, наверное, так приятно сидеть летними вечерами. Хозяин открыл дубовую дверь, не дожидаясь пока мы поднимемся и постучим.

Он смотрел на троих незнакомцев без улыбки. А жаль, она ему так шла.

Темные волосы, темные глаза, рельеф мышц под чёрной водолазкой, волосы чуть покороче, складка у рта чуть глубже, но в остальном… На восточной стежке в доме, куда привел нас след человека, стоял староста Вепревой пустоши. Или кто-то нереально на него похожий. Как брат близнец.

Ошеломленное молчание было столь же осязаемо, как и влага, стоящая в воздухе. Солнце за нашими спинами готовилось нырнуть за склоны, максимум через час станет совсем темно.

– Привет, – поздоровался Мартын.

– Собак спущу, – ласково пообещал мужчина.

– Сделайте одолжение, – предельно вежливо ответил молодой целитель, наверняка таким тоном он отвечал на вопросы учителей, и его глаза вспыхнули светлой зеленью, – Давно мне таких подарков не преподносили.

За спиной мужчины вырос еще один силуэт. Я испытала непреодолимое желание протереть глаза. Этот был моложе, не старше двадцати пяти – тридцати лет, со светлыми карими глазами и длинной челкой, но семейное сходство не заметил бы только слепой.

– Отец, не надо. Я сам разберусь, – взгляд молодого мужчины пробежался по парню, явиди и остановился на мне.

Тот, кто давно живет на стежке, волей-неволей учится наблюдательности. Пусть разобраться в низших родах трудно, но отличить нечисть от человека может каждый, главное, научиться видеть.